***


Пришла пора вступлений и прелюдий, -
Всё хорошо – не вру, без дураков:
Меня к себе зовут большие люди –
Чтоб я им пел «Охоту на волков»…

Быть может, запись слышал из окон,
А может быть, с детьми ухи не сваришь –
Как знать, - но приобрёл магнитофон
Какой-нибудь ответственный товарищ.

И, предаваясь будничной беседе
В кругу семьи, где свет торшера тускл, -
Тихонько, чтоб не слышали соседи,
Он взял да и нажал на кнопку «пуск».

И там, не разобрав последних слов, -
Прескверный дубль достали на работе, -
Услышал он «Охоту на волков»
И кое-что ещё на обороте.

И всё прослушав до последней ноты,
И разозлясь, что слов последних нет,
Он поднял трубку : «Автора «Охоты»
Ко мне пришлите завтра в кабинет !»

Я не хлебнул для храбрости винца, -
И, подавляя частую икоту,
С порога – от начала до конца –
Я проорал ту самую «Охоту».

Его просили дети, безусловно,
Чтобы была улыбка на лице, -
Но он меня прослушал благосклонно
И даже аплодировал в конце.

И об стакан бутылкою звеня,
Которую извлёк из книжной полки,
Он выпалил: «Да это ж – про меня !
Про нас про всех – какие, к чёрту, волки !»

…Ну всё, теперь, конечно, что-то будет –
Уже три года в день по пять звонков:
Меня к себе зовут большие люди –
Чтоб я им пел «Охоту на волков».



***


Так случилось – мужчины ушли,
Побросали посевы до срока, -
Вот их больше не видно из окон –
Растворились в дорожной пыли.

Вытекают из колоса зёрна –
Эти слёзы несжатых полей,
И холодные ветры проворно
Потекли из щелей.

Мы вас ждём – торопите коней !
В добрый час, в добрый час, в добрый час !
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины…
А потом возвращайтесь скорей:
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

Мы в высоких живём теремах –
Входа нет никому в эти зданья:
Одиночество и ожиданье
Вместо вас поселились в домах.

Потеряла и свежесть и прелесть
Белизна ненадетых рубах,
Да и старые песни приелись
И навязли в зубах.

Мы вас ждём – торопите коней !
В добрый час, в добрый час, в добрый час !
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины…
А потом возвращайтесь скорей:
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

Всё единою болью болит,
И звучит с каждым днём непрестанней
Вековечный надрыв причитаний
Отголоском старинный молитв.

Мы вас встретим и пеших, и конных,
Утомлённых, нецелых – любых –
Только б не пустота похоронных,
Не предчувствие их !

Мы вас ждём – торопите коней !
В добрый час, в добрый час, в добрый час !
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины…
А потом возвращайтесь скорей:
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.



***


Оплавляются свечи
На старинный паркет,
И стекает на плечи
Серебро с эполет.
Как в агонии бродит
Золотое вино…
Всё былое уходит, -
Что придёт – всё равно.

И, в предсмертном томленье
Озираясь назад,
Убегают олени,
Нарываясь на залп.
Кто-то дуло наводит
На невинную грудь…
Пусть былое уходит, -
Пусть придёт что-нибудь.

Кто-то злой и умелый,
Веселясь, наугад
Мечет острые стрелы
В воспалённый закат.
Слышно в буре мелодий
Повторение нот…
Пусть былое уходит, -
Пусть придёт что придёт.



***


Мосты сгорели, углубились броды,
И тесно – видим только черепа,
И перекрыты выходы и входы,
И путь один – туда, куда толпа.

И парами коней, привыкших к цугу,
Наглядно доказав, как тесен мир,
Толпа идёт по замкнутому кругу –
И круг велик, и сбит ориентир.

Течёт под дождь попавшая палитра,
Врываются галопы в полонез,
Нет запахов, цветов, тонов и ритмов,
И кислород из воздуха исчез.

Ничьё безумье или вдохновенье
Круговращенье это не прервёт.
Не есть ли это – вечное движенье,
Тот самый бесконечный путь вперёд ?



ЕНГИБАРОВУ – ОТ ЗРИТЕЛЕЙ


Шут был вор: он воровал минуты –
Грустные минуты, тут и там, -
Грим, парик, другие атрибуты
Этот шут дарил другим шутам.

В светлом цирке между номерами
Незаметно, тихо, налегке
Появлялся клоун между нами.
Иногда в дурацком колпаке.

Зритель наш шутами избалован –
Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
И кричит: «Да разве это клоун ?!
Если клоун – должен быть смешной !»

Вот и мы… Пока мы вслух ворчали:
«Вышел на арену – так смеши !» -
он у нас тем временем печали
вынимал тихонько из души.

Мы опять в сомненье – век двадцатый:
Цирк у нас, конечно, мировой, -
Клоун, правда, слишком мрачноватый –
Невесёлый клоун, не живой.

Ну а он, как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло, в две руки
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки.

Мы потом смеялись обалдело,
Хлопали, ладони раздробя.
Он смешного ничего не делал, -
Горе наше брал он на себя.

Только – балагуря, тараторя –
Всё грустнее становился мим:
Потому что груз чужого горя
По привычке он считал своим.

Тяжелы печали, ощутимы –
Шут сгибался в световом кольце, -
Делались всё горше пантомимы,
И морщины – глубже на лице.

Но тревоги наши и невзгоды
Он горстями выгребал из нас –
Будто обезболивал нам роды, -
А себе – защиты не припас.

Мы теперь до боли хохотали,
Весело по нашим временам:
Ах, как нас приятно обокрали –
Взяли то, что так мешало нам !

Время ! И, разбив себе колени,
Уходил он, думая своё.
Рыжий воцарился на арене,
Да и за пределами её.

Злое наше вынес добрый гений
За кулисы – вот нам и смешно.
Вдруг – весь рой украденных мгновений
В нём сосредоточился в одно.

В сотнях тысяч ламп погасли свечи.
Барабана дробь – и тишина…
Слишком много он взвалил на плечи
Нашего – и сломана спина.

Зрители – и люди между ними –
Думали: вот пьяница упал…
Шут в своей последней пантомиме
Заигрался – и переиграл.

Он застыл – не где-то, не за морем –
Возле нас, как бы прилёг, устав, -
Первый клоун захлебнулся горем,
Просто сил своих не рассчитав.

Я шагал вперёд неутомимо,
Но успев склониться перед ним.
Этот трюк – уже не пантомима:
Смерть была – царица пантомим !

Этот вор, с коленей срезав путы,
По ночам не угонял коней.
Умер шут. Он воровал минуты –
Грустные минуты у людей.

Многие из нас бахвальства ради
Не сдавались: проживём и так !
Шут тогда подкрадывался сзади
Тихо и бесшумно – на руках…

Сгинул, канул он – как ветер сдунул !
Или это шутка чудака ?..
Только я колпак ему – придумал, -
Этот клоун был без колпака.



***


Неужели мы заперты в замкнутый круг ?
Неужели спасёт только чудо ?
У меня в этот день всё валилось из рук
И не к счастию билась посуда.

Ну пожалуйста, не уезжай
Насовсем, - постарайся вернуться !
Осторожно: не резко бокалы сближай, -
Разобьются !

Рассвело ! Стало ясно: уйдёшь по росе, -
Вижу я, что не можешь иначе,
Что всегда лишь в конце длинных рельс и шоссе
Гнёзда вьют эти птицы удачи.

Но, пожалуйста, не уезжай
Насовсем, - постарайся вернуться !
Осторожно: не резко бокалы сближай, -
Разобьются !

Не сожгу кораблей, не гореть и мостам, -
Мне бы только набраться терпенья !
Но… хотелось бы мне, чтобы здесь, а не там
Обитало твоё вдохновенье.

Ты, пожалуйста, не уезжай
Насовсем, - постарайся вернуться !
Осторожно: не резко бокалы сближай, -
Разобьются !



ПАМЯТНИК


Я при жизни был рослым и стройным,
Не боялся ни слова, ни пули
И в привычные рамки не лез, -
Но с тех пор, как считаюсь покойным,
Охромили меня и согнули,
К пьедесталу прибив "Ахиллес".

Не стряхнуть мне гранитного мяса
И не вытащить из постамента
Ахиллесову эту пяту,
И железные рёбра каркаса
Мёртво схвачены слоем цемента, -
Только судороги по хребту.

Я хвалился косою саженью -
Нате смерьте ! -
Я не знал, что подвергнусь суженью
После смерти, -
Но в обычные рамки я всажен -
На спор вбили,
А косую неровную сажень -
Распрямили.

И с меня, когда взял я да умер,
Живо маску посмертную сняли
Расторопные члены семьи, -
И не знаю, кто их надоумил, -
Только с гипса вчистую стесали
Азиатские скулы мои.

Мне такое не мнилось, не снилось,
И считал я, что мне не грозило
Оказаться всех мёртвых мертвей,-
Но поверхность на слепке лоснилась,
И могильною скукой сквозило
Из беззубой улыбки моей.

Я при жизни не клал тем, кто хищный,
В пасти палец,
Подходившие с меркой обычной -
Опасались,-
Но по снятии маски посмертной -
Тут же в ванной -
Гробовщик подошел ко мне с меркой
Деревянной...

А потом, по прошествии года, -
Как венец моего исправленья -
Крепко сбитый литой монумент
При огромном скопленье народа
Открывали под бодрое пенье, -
Под моё - с намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась -
Из динамиков хлынули звуки,
С крыш ударил направленный свет,-
Мой отчаяньем сорванный голос
Современные средства науки
Превратили в приятный фальцет.

Я немел, в покрывало упрятан, -
Все там будем ! -
Я орал в то же время кастратом
В уши людям.
Саван сдернули - как я обужен, -
Нате смерьте ! -
Неужели такой я вам нужен
После смерти ?!

Командора шаги злы и гулки.
Я решил: как во времени оном -
Не пройтись ли, по плитам звеня ? -
И шарахнулись толпы в проулки,
Когда вырвал я ногу со стоном
И осыпались камни с меня.

Накренился я - гол, безобразен, -
Но и падая - вылез из кожи,
Дотянулся железной клюкой, -
И, когда уже грохнулся наземь,
Из разодранных рупоров все же
Прохрипел я похоже: "Живой !"



Я ИЗ ДЕЛА УШЁЛ


Я из дела ушел, из такого хорошего дела !
Ничего не унёс - отвалился в чем мать родила.
Не затем, что приспичило мне, -
Просто время приспело,
Из-за синей горы понагнало другие дела.

Мы многое из книжек узнаем,
А истины передают изустно:
"Пророков нет в отечестве своём", -
Да и в других отечествах - не густо.

Растащили меня, но я счастлив, что львиную долю
Получили лишь те, кому я б её отдал и так.
Я по скользкому полу иду, каблуки канифолю,
Подымаюсь по лестнице и прохожу на чердак.

Пророков нет - не сыщешь днем с огнем,-
Ушли и Магомет, и Заратустра.
Пророков нет в отечестве своём, -
Да и в других отечествах не густо.

А внизу говорят - от добра ли, от зла ли, не знаю:
"Хорошо, что ушел, - без него стало дело верней !"
Паутину в углу с образов я ногтями сдираю,
Тороплюсь, потому что за домом седлают коней.

Открылся лик - я стал к Нему лицом,
И он поведал мне светло и грустно:
"Пророков нет в отечестве своем, -
Но и в других отечествах - не густо".

Я взлетаю в седло, я врастаю в коня - тело в тело,-
Конь падет подо мной, - но и я закусил удила !
Я из дела ушел, из такого хорошего дела,
Из-за синей горы понагнало другие дела.

Скачу - хрустят колосья под конем,
Но ясно различаю из-за хруста:
"Пророков нет в отечестве своем, -
Но и в других отечествах - не густо".



ПАМЯТИ ВАСИЛИЯ ШУКШИНА


Еще ни холодов, ни льдин,
Земля тепла, красна калина, -
А в землю лёг еще один
На Новодевичьем мужчина.

Должно быть, он примет не знал, -
Народец праздный суесловит, -
Смерть тех из нас всех прежде ловит,
Кто понарошку умирал.

Коль так, Макарыч, - не спеши,
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй, - останься живым !

Но, в слёзы мужиков вгоняя,
Он пулю в животе понёс,
Припал к земле, как верный пёс…
А рядом куст калины рос -
Калина - красная такая.

Смерть самых лучших намечает -
И дёргает по одному.
Такой наш брат ушёл во тьму ! –
Не поздоровилось ему, -
Не буйствует и не скучает.

А был бы "Разин" в этот год…
Натура где ? Онега ? Нарочь?
Всё - печки-лавочки, Макарыч, -
Такой твой парень не живёт !

Вот, после временной заминки,
Рок процедил через губу:
"Снять со скуластого табу -
За то, что он видал в гробу
Все панихиды и поминки.

Того, с большой душою в теле
И с тяжким грузом на горбу, -
Чтоб не испытывал судьбу, -
Взять утром тёпленьким с постели !"

И после непременной бани,
Чист перед богом и тверез,
Взял да и умер он всерьёз -
Решительней, чем на экране.



РАССТРЕЛ ГОРНОГО ЭХА


В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха,
На кручах таких, на какие никто не проник,
Жило-поживало весёлое горное эхо, -
Оно отзывалось на крик - человеческий крик.

Когда одиночество комом подкатит под горло
И сдавленный стон еле слышно в обрыв упадёт -
Крик этот о помощи эхо подхватит проворно,
Усилит - и бережно в руки своих донесёт.

Должно быть, не люди, напившись дурмана и зелья,
Чтоб не был услышан никем громкий топот и храп,
Пришли умертвить, обеззвучить живое ущелье, -
И эхо связали, и в рот ему всунули кляп.

Всю ночь продолжалась кровавая злая потеха, -
И эхо топтали, но звука никто не слыхал.
К утру расстреляли притихшее горное эхо -
И брызнули слёзы, как камни, из раненых скал !



О ЗНАКАХ ЗОДИАКА


Неправда, над нами не бездна, не мрак -
Каталог наград и возмездий:
Любуемся мы на ночной зодиак,
На вечное танго созвездий.

Глядим, запрокинули головы вверх,
В безмолвие, тайну и вечность:
Там трассы судеб и мгновенный наш век -
Отмечены в виде невидимых вех,
Что могут хранить и беречь нас.

Горячий нектар в холода февралей -
Как сладкий елей вместо грога, -
Льёт звездную воду чудак Водолей
В бездонную пасть Козерога.

Вселенский поток и извилист и крут,
Окрашен то ртутью, то кровью, -
Но, вырвавшись с мартовской мглою из пут,
Могучие Рыбы на нерест плывут
По Млечным потокам - к верховью.

Декабрьский Стрелец отстрелялся вконец,
Он мается, копья ломая, -
И может без страха резвиться Телец
На светлых урочищах мая.

Из августа изголодавшийся Лев
Глядит на Овена в апреле.
В июнь, к Близнецам свои руки воздев,
Нежнейшие девы созвездия Дев
Весы превратили в качели.

Лучи световые пробились сквозь мрак,
Как нить Ариадны, конкретны, -
Но и Скорпион, и таинственный Рак -
От нас далеки и безвредны.

На свой зодиак человек не роптал -
Да звездам страшна ли опала !
Он эти созвездия с неба достал,
Оправил он их в благородный металл
И тайна доступною стала.

БАЛЛАДА О ЛЮБВИ


Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась Любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков...

И чудаки - еще такие есть -
Вдыхают полной грудью эту смесь,
И ни наград не ждут, ни наказанья, -
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья.

Я поля влюбленным постелю -
Пусть поют во сне и наяву !..
Я дышу - и значит, я люблю !
Я люблю - и, значит, я живу !

И много будет странствий и скитаний:
Страна Любви - великая страна !
И с рыцарей своих - для испытаний -
Все строже станет спрашивать она:
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...

Но вспять безумцев не поворотить -
Они уже согласны заплатить:
Любой ценой - и жизнью бы рискнули, -
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули.

Я поля влюбленным постелю -
Пусть поют во сне и наяву !..
Я дышу - и значит, я люблю !
Я люблю - и, значит, я живу !

Но многих захлебнувшихся любовью
Не докричишься - сколько не зови, -
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви...

И душам их дано бродить в цветах,
Их голосам дано сливаться в такт,
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться - со вздохом на устах -
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья.

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал !



ПЕСНЯ О ДВУХ ПОГИБШИХ ЛЕБЕДЯХ


Трубят рога: скорей, скорей ! -
И копошится свита.
Душа у ловчих без затей,
Из жил воловьих свита.

Ну и забава у людей -
Убить двух белых лебедей !
И стрелы ввысь помчались...
У лучников наметан глаз, -
А эти лебеди как раз
Сегодня повстречались.

Она жила под солнцем - там,
Где синих звезд без счета,
Куда под силу лебедям
Высокого полета.

Ты воспари - крыла раскинь -
В густую трепетную синь.
Скользи по божьим склонам, -
В такую высь, куда и впредь
Возможно будет долететь
Лишь ангелам и стонам.

Но он и там ее настиг -
И счастлив миг единый, -
Да только был тот яркий миг
Их песней лебединой...

Крылатым ангелам сродни,
К земле направились они -
Опасная повадка !
Из-за кустов, как из-за стен,
Следят охотники за тем,
Чтоб счастье было кратко.

Вот утирают пот со лба
Виновники паденья:
Сбылась последняя мольба -
"Остановись, мгновенье !"

Так пелся вечный этот стих
В миг лебединой песни их -
Счастливцев одночасья:
Они упали вниз вдвоем,
Так и оставшись на седьмом,
На высшем небе - счастья.



КУПОЛА


Как засмотрится мне нынче, как задышится ?
Воздух крут перед грозой, крут да вязок.
Что споётся мне сегодня, что услышится ?
Птицы вещие поют - да всё из сказок.

Птица Сирин мне радостно скалится -
Веселит, зазывает из гнёзд,
А напротив - тоскует-печалится,
Травит душу чудной Алконост.

Словно семь заветных струн
Зазвенели в свой черёд -
Это птица Гамаюн
Надежду подаёт !

В синем небе, колокольнями проколотом, -
Медный колокол, медный колокол -
То ль возрадовался, то ли осерчал...
Купола в России кроют чистым золотом -
Чтобы чаще Господь замечал.

Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великою да сказочной страною -
Перед солоно - да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.

Грязью чавкая жирной да ржавою,
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна.

Словно семь богатых лун
На пути моем встаёт -
То птица Гамаюн
Надежду подаёт !

Душу, сбитую утратами да тратами,
Душу, стёртую перекатами, -
Если до крови лоскут истончал, -
Залатаю золотыми я заплатами -
Чтобы чаще Господь замечал !



***


Этот день будет первым всегда и везде -
Пробил час, долгожданный серебряный час:
Мы ушли по весенней высокой воде,
Обещанием помнить и ждать заручась.

По горячим следам мореходов живых и экранных,
Что пробили нам курс через рифы, туманы и льды,
Мы под парусом белым идём с океаном на равных
Лишь в упряжке ветров - не терзая винтами воды.

Впереди - чудеса неземные !
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные -
Эту вечную дань кораблей.

Говорят, будто парусу реквием спет,
Черный бриг за пиратство в музей заточен,
Бросил якорь в историю стройный корвет,
Многотрубные увальни вышли в почет.

Но весь род моряков - сколько есть - до седьмого колена
Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей.
И текла за бортом добела раскалённая пена,
И щадила судьба непутёвых своих сыновей.

Впереди - чудеса неземные !
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные -
Эту вечную дань кораблей.

Материк безымянный не встретим вдали,
Островам не присвоим названий своих -
Все открытые земли давно нарекли
Именами великих людей и святых.

Расхватали открытья - мы ложных иллюзий не строим, -
Но стекает вода с якорей, как живая вода.
Повезёт - и тогда мы в себе эти земли откроем, -
И на берег сойдем - и останемся там навсегда.

Не смыкайте же век, рулевые, -
Вдруг расщедрится серая мгла -
На "Летучем Голландце" впервые
Запалят ради нас факела !

Впереди - чудеса неземные !
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные -
Эту вечную дань кораблей.



***


Вы в огне да и в море вовеки не сыщете брода, -
Мы не ждали его - не за лёгкой добычей пошли.
Провожая закат, мы живем ожиданьем восхода
И, влюблённые в море, живем ожиданьем земли.

Помнишь детские сны о походах Великой Армады,
Абордажи, бои, паруса - и под ложечкой ком ?..
Всё сбылось: "Становись! Становись!" - раздаются команды, -
Это требует море - скорей становись моряком !

Наверху, впереди - злее ветры, багровее зори, -
Правда, сверху видней, впереди же - исход и земля.
Вы матросские робы, кровавые ваши мозоли
Не забудьте, ребята, когда-то надев кителя !

По сигналу "Пошёл!" оживают продрогшие реи,
Горизонт опрокинулся, мачты упали ничком.
Становись, становись, становись человеком скорее, -
Это значит на море - скорей становись моряком !

Поднимаемся в небо по вантам, как будто по вехам, -
Там и ветер живой - он кричит, а не шепчет тайком:
Становись, становись, становись, становись человеком ! -
Это значит на море - скорей становись моряком !

Чтоб отсутствием долгим вас близкие не попрекали,
Не грубейте душой и не будьте покорны судьбе, -
Оставайтесь, ребята, людьми, становясь моряками;
Становясь капитаном - храните матроса в себе !



ПОПЫТКА САМОУБИЙСТВА


Подшит крахмальный подворотничок
И наглухо застёгнут китель серый -
И вот легли на спусковой крючок
Бескровные фаланги офицера.

Пора ! Кто знает время сей поры ?
Но вот она воистину близка:
О, как недолог жест от кобуры
До выбритого начисто виска !

Движение закончилось, и сдуло
С назначенной мишени волосок -
С улыбкой Смерть уставилась из дула
На аккуратно выбритый висок.

Виднелась сбоку поднятая бровь,
А рядом что-то билось и дрожало -
В виске еще не пущенная кровь
Пульсировала, то есть возражала.

И перед тем как ринуться посметь
От уха в мозг, наискосок к затылку, -
Вдруг загляделась пристальная Смерть
На жалкую взбесившуюся жилку...

Промедлила она - и прогадала:
Теперь обратно в кобуру ложись !
Так Смерть впервые близко увидала
С рожденья ненавидимую Жизнь.



***


И снизу лед, и сверху - маюсь между, -
Пробить ли верх иль пробуравить низ ?
Конечно - всплыть и не терять надежду,
А там - за дело, в ожиданьи виз.

Лед надо мною, надломись и тресни !
Я весь в поту, как пахарь от сохи.
Вернусь к тебе, как корабли из песни,
Все помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека - сорок с лишним, -
Я жив, тобой и Господом храним.
Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед ним.