***


Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым, -
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.

Я больше не избавлюсь от покоя:
Ведь всё, что было на душе на год вперёд,
Не ведая, она взяла с собою –
Сначала в порт, а после – в самолёт.

Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым, -
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.

В душе моей – пустынная пустыня, -
Ну что стоите над пустой моей душой !
Обрывки песен там и паутина, -
А остальное всё она взяла с собой.

Теперь мне вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым, -
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.

В душе моей – всё цели без дороги, -
Поройтесь в ней – и вы найдёте лишь
Две полуфразы, полудиалоги, -
А остальное – Франция, Париж…

И пусть мне вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым, -
Но не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.



***


И душа и голова, кажись, болит, -
Верьте мне, что я не притворяюсь.
Двести тыщ – тому, кто меня вызволит !
Ну и я, конечно, постараюсь.

Нужно мне туда, где ветер с соснами, -
Нужно мне, и всё, - там интереснее !
Поделюсь хоть всеми папиросами
И ещё вдобавок тоже – песнями.

Дайте мне глоток другого воздуха !
Смею ли роптать ? Наверно, смею.
Запах здесь… А может быть, вопрос в духах ?..
Отблагодарю, когда сумею.

Нервы у меня хотя лужёные,
Кончилось спокойствие навеки.
Эх вы мои нервы обнажённые !
Ожили б – ходили б как калеки.

Не глядите на меня, что губы сжал, -
Если слово вылетит, то – злое.
Я б отсюда в тапочках в тайгу сбежал, -
Где-нибудь зароюсь – и завою !



***


Ну вот, исчезла дрожь в руках,
Теперь – наверх !
Ну вот, сорвался в пропасть страх
Навек, навек, -
Для остановки нет причин –
Иду скользя…
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя !
Среди нехоженых путей
Один – пусть мой !
Среди невзятых рубежей
Один – за мной !
А имена тех, кто здесь лёг,
Снега таят…
Среди непройденных дорог
Одна – моя !

Здесь голубым сияньем льдов
Весь небосклон облит
И тайну чьих-нибудь следов
Гранит хранит…
И я гляжу в свою мечту
Поверх голов
И свято верю в чистоту
Снегов и слов !

И пусть пройдёт немалый срок –
Мне не забыть,
Что здесь сомнения я смог
В себе убить.
В тот день шептала мне вода:
Удач – всегда !
А день… какой был день тогда ?
Ах да – среда !..



К ВЕРШИНЕ


Ты идёшь по кромке ледника,
Взгляд не отрывая от вершины.
Горы спят, вдыхая облака,
Выдыхая снежные лавины.

Но они с тебя не сводят глаз –
Будто бы тебе покой обещан,
Предостерегая всякий раз
Камнепадом и оскалом трещин.

Горы знают – к ним пришла беда, -
Дымом затянуло перевалы.
Ты не отличал ещё тогда
От разрывов горные обвалы.

Если ты о помощи просил –
Громким эхом отзывались скалы,
Ветре по ущельям разносил
Эхо гор, как радиосигналы.

И когда шёл бой за перевал, -
Чтобы не был ты врагом замечен,
Каждый камень грудью прикрывал,
Скалы сами подставляли плечи.

Ложь, что умный в горы не пойдёт !
Ты пошёл – ты не поверил слухам, -
И мягчал гранит, и таял лёд,
И туман у ног стелился пухом…

Если в вечный снег навеки ты
Ляжешь – над тобою, как над близким,
Наклонятся горные хребты
Самым прочным в мире обелиском.



***


Подумаешь – с женой не очень ладно,
Подумаешь – неважно с головой,
Подумаешь – ограбили в парадном, -
Скажи ещё спасибо, что – живой !

Ну что ж такого – мучает саркома,
Ну что ж такого – начался запой,
Ну что ж такого – выгнали из дома,
Скажи ещё спасибо, что – живой !

Плевать – партнёр по покеру дал дуба,
Плевать, что снится ночью домовой,
Плевать – в «Софии» выбили два зуба,
Скажи ещё спасибо, что – живой !

Да ладно – ну уснул вчера в опилках,
Да ладно – в челюсть врезали ногой,
Да ладно – потащили на носилках, -
Скажи ещё спасибо, что – живой !

Да, правда – тот, кто хочет, тот и может,
Да, правда – сам виновен, Бог со мной,
Да, правда, - но одно меня тревожит:
Кому сказать спасибо, что – живой ?!



***


Вкусы и запросы мои – странны, -
Я экзотичен, мягко говоря:
Могу одновременно грызть стаканы –
И Шиллера читать без словаря.

Во мне два Я – два полюса планеты,
Два разных человека, два врага:
Когда один стремится на балеты –
Другой стремится прямо на бега.

Я лишнего и в мыслях не позволю,
Когда живу от первого лица, -
Но часто вырывается на волю
Второе Я в обличье подлеца.

И я боюсь, давлю в себе мерзавца, -
О, участь беспокойная моя ! –
Боюсь ошибки: может оказаться,
Что я давлю не то второе Я.

Когда в душе я раскрываю гранки
На тех местах, где искренность сама, -
Тогда мне в долг дают официантки
И женщины ласкают задарма.

Но вот летят к чертям все идеалы,
Но вот я груб, я нетерпим и зол,
Но вот сижу и тупо ем бокалы,
Забрасывая Шиллера под стол.

…А суд идёт, весь зал мне смотрит в спину.
Вы, прокурор, вы, гражданин судья,
Поверьте мне: не я разбил витрину,
А подлое моё второе Я.

И я прошу вас: строго не судите, -
Лишь дайте срок, но не давайте «срок» ! –
Я буду посещать суды как зритель
И в тюрьмы заходить на огонёк.

Я больше не намерен бить витрины
И лица граждан – так и запиши !
Я воссоединю две половины
Моей больной раздвоенной души !

Искореню, похороню, зарою, -
Очищусь, ничего не скрою я !
Мне чуждо это «ё» моё второе, -
Нет, это не моё второе Я !



ПЕСНЯ О ЗЕМЛЕ


Кто сказал: «Всё сгорело дотла,
Больше в землю не бросите семя !» ?
Кто сказал, что Земля умерла ?
Нет, она затаилась на время !

Материнства не взять у Земли,
Не отнять, как не вычерпать моря.
Кто поверил, что Землю сожгли ?
Нет, она почернела от горя.

Как разрезы, траншеи легли,
И воронки – как раны зияют.
Обнажённые нервы Земли
Неземное страдание знают.

Она вынесет всё, переждёт, -
Не записывай Землю в калеки !
Кто сказал, что Земля не поёт,
Что она замолчала навеки ?!

Нет ! Звенит она, стоны глуша,
Изо всех своих ран, из отдушин,
Ведь Земля – это наша душа, -
Сапогами не вытоптать душу !

Кто поверил, что Землю сожгли ?!
Нет, она затаилась на время…



ВЕСЁЛАЯ ПОКОЙНИЦКАЯ


Едешь ли в поезде, в автомобиле
Или гуляешь, хлебнувши винца, -
При современном машинном обилье
Трудно по жизни пройти до конца.

Вот вам авария: в Замоскворечье
Трое везли хоронить одного, -
Всё, и шофёр, получили увечья,
Только который в гробу – ничего.

Бабы по найму рыдали сквозь зубы,
Дьякон - и тот верхней ноты не брал,
Громко фальшивили медные трубы, -
Только который в гробу – не соврал.

Бывший начальник – и тайный разбойник –
В лоб лобызал и брезгливо плевал,
Все приложились, - а скромный покойник
Так никого и не поцеловал.

Но грянул гром – ничего не попишешь,
Силам природы на речи плевать, -
Все разбежались под плиты и крыши, -
Только покойник не стал убегать.

Что ему дождь – от него не убудет, -
Вот у живущих – закалка не та.
Ну а покойники, бывшие люди, -
Смелые люди и нам не чета.

Как ни спеши, тебя опережает
Клейкий ярлык, как отметка на лбу, -
А ничего тебе не угрожает,
Только когда ты в дубовом гробу.

Можно в отдельный, а можно и в общий –
Мёртвых квартирный вопрос не берёт, -
Вот молодец это самый – усопший –
Вовсе не требует лишних хлопот.

В царстве теней – в этом обществе строгом –
Нет ни опасностей, нет ни тревог, -
Ну а у нас – все мы ходим под богом,
Только которым в гробу – ничего.

Слышу упрёк: «Он покойников славит !»
Нет, - я в обиде на злую судьбу:
Всех нас когда-нибудь ктой-то задавит, -
За исключением тех, кто в гробу.



ПЕСЕНКА ПРЫГУНА В ВЫСОТУ


Разбег, толчок… И стыдно подыматься:
Во рту опилки, слёзы из-под век, -
На рубеже проклятом два двенадцать
Мне планка преградила путь наверх.

Я признаюсь вам как на духу:
Такова вся спортивная жизнь, -
Лишь мгновение ты наверху –
И стремительно падаешь вниз.

Но съем плоды запретные с древа я
И за хвост подёргаю славу я.
У кого толчковая – левая,
А у меня – правая !

Разбег, толчок… Свидетели паденья
Свистят и тянут за ноги ко дну.
Мне тренер мой сказал без сожаленья:
«Да ты же, парень, прыгаешь в длину!

У тебя – растяженье в паху;
Прыгать с правой – дурацкий каприз, -
Не удержишься ты наверху –
Ты стремительно падаешь вниз».

Но, задыхаясь словно от гнева я,
Объяснил толково я: главное,
Что у них толчковая – левая,
А у меня толчковая – правая !

Разбег, толчок… Мне не догнать канадца –
Он мне в лицо смеётся на лету !
Я снова палку сбил на два двенадцать –
И тренер мне сказал напрямоту,

Что – начальство в десятом ряду
И что мне прополощут мозги,
Если враз, в сей же час не сойду
Я с неправильной правой ноги.

Но лучше выпью зелье с отравою,
Я над собой что-нибудь сделаю –
Но свою неправую правую
Я не сменю на левую !

Трибуны дружно начали смеяться –
Но пыл мой от насмешек не ослаб:
Разбег, толчок, полёт… И два двенадцать –
Теперь мой пройденный этап !

Пусть болит моя травма в паху,
Пусть допрыгался до хромоты, -
Ноя всё-таки был наверху –
И меня не спихнуть с высоты !

Я им всем показал «ху из ху», -
Жаль, жена подложила сюрприз:
Пока я был на самом верху –
Она с кем-то спустилася вниз…

Но съел плоды запретные с дерева я
И за хвост подёргал всё же славу я, -
Пусть у них толчковая – левая,
Но моя толчковая – правая !



БЕГ ИНОХОДЦА


Я скачу, но я скачу иначе, -
По камням, по лужам, по росе, -
Бег мой назван иноходью – значит:
По-другому, то есть – не как все.

Мне набили раны на спине,
Я дрожу боками у воды.
Я согласен бегать в табуне –
Но не под седлом и без узды !

Мне сегодня предстоит бороться, -
Скачки ! – я сегодня фаворит.
Знаю, ставят все на иноходца, -
Но не я – жокей на мне хрипит !

Он вонзает шпоры в рёбра мне,
Зубоскалят первые ряды…
Я согласен бегать в табуне –
Но не под седлом и без узды !

Нет, не будут золотыми горы –
Я последним цель пересеку:
Я ему припомню эти шпоры –
Засбою, отстану на скаку !..

Колокол ! Жокей мой «на коне» -
Он смеётся в предвкушеньи мзды.
Ох, как бы я бегал в табуне, -
Но не под седлом и без узды !

Что со мной, что делаю, что смею –
Потакаю своему врагу !
Я собою просто не владею –
Я прийти не первым не могу !

Что же делать ? Остаётся мне –
Вышвырнуть жокея моего
И бежать, как будто в табуне, -
Под седлом, в узде, но – без него !

Я пришёл, а он в хвосте плетётся –
По камням, по лужам, по росе…
Я впервые не был иноходцем –
Я стремился выиграть, как все !



МАСКИ


Смеюсь навзрыд – как у кривых зеркал, -
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал –
Как на венецианском карнавале !

Вокруг меня смыкается кольцо –
Меня хватают, вовлекают в пляску, -
Так-так, моё нормальное лицо
Все, вероятно, приняли за маску.

Петарды, конфетти… Но всё не так, -
И маски на меня глядят с укором, -
Они кричат, что я опять – не в такт,
Что наступаю на ноги партнёрам.

Что делать мне – бежать, да поскорей ?
А может, вместе с ними веселиться ?..
Надеюсь я – под масками зверей
Бывают человеческие лица.

Все в масках, в париках – все как один, -
Кто – сказочен, а кто – литературен…
Сосед мой слева – грустный арлекин,
Другой сосед – палач, а каждый третий – дурень.

Один себя старался обелить,
Другой – лицо скрывает от огласки,
А кто – уже не в силах отличить
Своё лицо от непременной маски.

Я в хоровод вступаю, хохоча, -
И всё-таки мне неспокойно с ними:
А вдруг кому-то маска палача
Понравится – и он её не снимет ?

Вдруг арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным;
Что, если дурень свой дурацкий вид
Так и забудет на лице нормальном ?!

Как доброго лица не прозевать,
Как честных отличить наверняка мне ? –
Все научились маски надевать,
Чтоб не разбить своё лицо о камни.

Я в тайну масок всё-таки проник, -
Уверен я, что мой анализ точен:
Что маски равнодушья у иных –
Защита от плевков и от пощёчин.

I. ПЕВЕЦ У МИКРОФОНА


Я весь в свету, доступен всем глазам, -
Я приступил к привычной процедуре:
Я к микрофону встал как к образам…
Нет-нет, сегодня точно – к амбразуре.

И микрофону я не по нутру –
Да, голос мой любому опостылит, -
Уверен, если где-то я совру –
Он ложь мою безжалостно усилит.

Бьют лучи от рампы мне под рёбра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И – жара !.. Жара !.. Жара !..

Сегодня я особенно хриплю,
Но изменить тональность не рискую, -
Ведь если я душою покривлю –
Он ни за что не выпрямит кривую.

Он, бестия, потоньше острия –
Слух безотказен, слышит фальшь до йоты, -
Ему плевать, что не в ударе я, -
Но пусть я верно выпеваю ноты !

Бьют лучи от рампы мне под рёбра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И – жара !.. Жара !.. Жара !..

На шее гибкой этот микрофон
Своей змеиной головою вертит:
Лишь только замолчу – ужалит он, -
Я должен петь – до одури, до смерти.

Не шевелись, не двигайся, не смей !
Я видел жало – ты змея, я знаю !
И я – как будто заклинатель змей:
Я не пою – я кобру заклинаю !

Бьют лучи от рампы мне под рёбра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И – жара !.. Жара !.. Жара !..

Прожорлив он, и с жадностью птенца
Он изо рта выхватывает звуки,
Он в лоб мне влепит девять грамм свинца, -
Рук не поднять – гитара вяжет руки !

Опять не будет этому конца !
Что есть мой микрофон – кто мне ответит ?
Теперь он – как лампада у лица,
Но я не свят, и микрофон не светит.

Мелодии мои попроще гамм,
Но лишь сбиваюсь с искреннего тона –
Мне сразу больно хлещет по щекам
Недвижимая тень от микрофона.

Бьют лучи от рампы мне под рёбра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И – жара !.. Жара !..


II. ПЕСНЯ МИКРОФОНА


Я оглох от ударов ладоней,
Я ослеп от улыбок певиц, -
Сколько лет я страдал от симфоний,
Потакал подражателям птиц !

Сквозь меня многократно просеясь,
Чистый звук в ваши души летел.
Стоп ! Вот – тот, на кого я надеюсь,
Для кого я все муки стерпел.

Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл – шею спиливал, -
А я усиливал,
Усиливал,
Усиливал…

На «низах» его голос утробен,
На «верхах» он подобен ножу, -
Он покажет, на что он способен, -
Но и я кое-что покажу !

Он поёт, задыхаясь, с натугой –
Он устал, как солдат на плацу, -
Я тянусь своей шеей упругой
К золотому от пота лицу.

Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл – шею спиливал, -
А я усиливал,
Усиливал,
Усиливал…

Только вдруг: «Человече, опомнись, -
Что поёшь ?! Отдохни – ты устал.
Это – патока, сладкая помесь !
Зал, скажи, чтобы он перестал !..»

Всё напрасно – чудес не бывает, -
Я качаюсь, я еле стою, -
Он бальзамом мне горечь вливает
В микрофонную глотку мою.

Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл – шею спиливал, -
А я усиливал,
Усиливал,
Усиливал…

В чём угодно меня обвините –
Только против себя не пойдёшь:
По профессии я – усилитель, -
Я страдал, но усиливал ложь.

Застонал я – динамики взвыли, -
Он сдавил моё горло рукой…
Отвернули меня, умертвили –
Заменили меня на другой.

Тот, другой, - он всё стерпит и примет, -
Он навинчен на шею мою.
Нас всегда заменяют другими,
Чтобы мы не мешали вранью.

…Мы в чехле очень тесно лежали –
Я, штатив и другой микрофон, -
И они мне, смеясь, рассказали,
Как ОН рад был, что я заменён.



БАЛЛАДА О БАНЕ


Благодать или благословленье
Ниспошли на подручных твоих –
Дай нам, Бог, совершить омовенье,
Окунаясь в святая святых !

Исцеленьем от язв и уродства
Будет душ из живительных вод, -
Это – словно возврат первородства,
Или нет – осушенье болот.

Все пороки, грехи и печали,
Равнодушье, согласье и спор –
Пар, который вот только наддали,
Вышибает, как пули, из пор.

Всё, что мучит тебя, - испарится
И поднимется вверх, к небесам, -
Ты ж, очистившись, должен спуститься –
Пар с грехами расправится сам.

Не стремись прежде времени к душу,
Не равняй с очищеньем мытьё, -
Нужно выпороть веником душу,
Нужно выпарить смрад из неё.

Здесь нет голых – стесняться не надо,
Что кривая рука да нога.
Здесь – подобие райского сада, -
Пропуск тем, кто раздет донага.

И в предбаннике сбросивши вещи,
Всю одетость свою позабудь –
Одинаково веничек хлещет,
Так что зря не выпячивай грудь !

Все равны здесь единым богатством,
Все легко переносят жару, -
Здесь свободу и равенство с братством
Ощущаешь в кромешном пару.

Загоняй по коленья в парную
И крещенье принять убеди, -
Лей на нас свою воду святую –
И от варварства освободи !



О ФАТАЛЬНЫХ ДАТАХ И ЦИФРАХ


Кто кончил жизнь трагически, тот – истинный поэт,
А если в точный срок, так - в полной мере:
На цифре 26 один шагнул под пистолет,
Другой же – в петлю слазил в «Англетере».

А в 33 Христу – он был поэт, он говорил:
«Да ни убий !» Убьёшь – везде найду мол.
Но – гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и чтобы меньше думал.

С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, -
Вот и сейчас – как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лёг виском на дуло.

Задержимся на цифре 37 ! Коварен Бог –
Ребром вопрос поставил: или – или !
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, -
А нынешние – как-то проскочили.

Дуэль не состоялась или – перенесена,
А в 33 распяли, но – не сильно,
А в 37 – не кровь, да что там кровь ! – и седина
Испачкала виски не так обильно.

«Слабо стреляться ?! В пятки, мол, давно ушла душа !»
Терпенье, психопаты и кликуши !
Поэты ходят пятками по лезвию ножа –
И режут в кровь свои босые души !

На слово «длинношеее» в конце пришлось три «е», -
Укоротить поэта ! – вывод ясен, -
И нож в него ! – но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен !

Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр, -
Томитесь, как наложницы в гареме !
Срок жизни увеличился – и, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время !



ГОРИЗОНТ


Чтоб не было следов, повсюду подмели…
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:
Мой финиш – горизонт, а лента – край земли, -
Я должен первым быть на горизонте !

Условия пари одобрили не все –
И руки разбивали неохотно.
Условье таково: чтоб ехать по шоссе,
И только по шоссе – бесповоротно.

Наматываю мили на кардан
И еду параллельно проводам, -
Но то и дело тень перед мотором –
То чёрный кот, то кто-то в чём-то чёрном.

Я знаю – мне не раз в колёса палки ткнут.
Догадываюсь, в чём и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут.
И где через дорогу трос натянут.

Но стрелки я топлю – на этих скоростях
Песчинка обретает силу пули, -
И я сжимаю руль до судорог в кистях –
Успеть, пока болты не затянули !

Наматываю мили на кардан
И еду вертикально проводам, -
Завинчивают гайки, - побыстрее ! –
Не то поднимут трос как раз где шея.

И плавится асфальт, протекторы кипят,
Под ложечкой сосёт от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат, -
Я жив – снимите чёрные повязки !

Кто вынудил меня на жёсткое пари –
Нечистоплотны в споре и расчётах.
Азарт меня пьянит, но, как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах.

Наматываю мили на кардан,
Назло канатам, тросам, проводам, -
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте !

Мой финиш – горизонт – по прежнему далёк,
Я ленту не порвал, ноя покончил с тросом, -
Канат не пересёк моёй шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колёсам.

Меня ведь не рубли на гонку завели, -
Меня просили: «Миг не проворонь ты –
Узнай, а есть предел – там, на краю земли,
И – можно ли раздвинуть горизонты ?»

Наматываю мили на кардан
И пулю в скат влепить себе не дам.
Но тормоза отказывают, - кода ! –
Я горизонт промахиваю с хода !



***


Целуя знамя в пропылённый шёлк
И выплюнув в отчаянье протезы,
Фельдмаршал звал: «Вперёд, мой славный полк !
Презрейте смерть, мои головорезы !»

Измятыми знамёнами горды,
Воспалены талантливою речью, -
Расталкивая спины и зады,
Одни стремились в первые ряды –
И первыми ложились под картечью.

Хитрец – и тот, который не был смел, -
Не пожелав платить такую цену,
Полз в задний ряд – но там не уцелел:
Его свои же брали на прицел –
И в спину убивали за измену.

Сегодня каждый третий – без сапог,
Но после битвы – заживут как крезы, -
Прекрасный полк, надёжный, верный полк –
Отборные в полку головорезы !

А трети – средь битвы и беды
Старались сохранить и грудь и спину, -
Не выходя ни в первые ряды,
Ни в задние, - но как из-за еды
Дрались за золотую середину.

Они напишут толстые труды
И будут гибнуть в рамах, на картине, -
Те, кто не вышли в первые ряды,
Но не были и сзади – и горды,
Что честно прозябали в середине.

Уже трубач без почестей умолк,
Не слышно меди, тише звон железа, -
Разбит и смят надёжный, верный полк,
В котором сплошь одни головорезы.

Но нет, им честь знамён не запятнать.
Дышал фельдмаршал весело и ровно, -
Чтоб их в глазах потомков оправдать,
Он молвил: «Кто-то должен умирать –
А кто-то должен выжить, - безусловно !»

Пусть нет звезды тусклее, чем у них, -
Уверенно дотянут до кончины –
Скрываясь за отчаянных и злых,
Последний ряд оставив для других –
Умеренные люди середины.

В грязь втоптаны знамёна, смятый шёлк,
Фельдмаршальские жезлы и протезы.
Ах, славный полк !.. Да был ли славный полк,
В котором сплошь одни головорезы ?!



БЕЛОЕ БЕЗМОЛВИЕ


Все года, и века, и эпохи подряд
Всё стремится к теплу от морозов и вьюг, -
Почему ж эти птицы на север летят,
Если птицам положено – только на юг ?

Слава им не нужна и величие,
Вот под крыльями кончится лёд –
И найдут они счастие птичее
Как награду за дерзкий полёт !

Что же нам не жилось, что же нам не спалось ?
Что нас выгнало в путь по высокой волне ?
Нам сиянье пока наблюдать не пришлось, -
Это редко бывает – сиянья в цене !

Тишина… Только чайки – как молнии, -
Пустотой мы их кормим из рук.
Но наградою нам за безмолвие
Обязательно будет звук !

Как давно снятся нам только белые сны –
Все иные оттенки снега занесли, -
Мы ослепли – темно от такой белизны, -
Но прозреем от чёрной полоски земли.

Наше горло отпустит молчание,
Наша слабость растает как тень, -
И наградой за ночи отчаянья
Будет вечный полярный день !

Север, воля, надежда – страна без границ,
Снег без грязи – как долгая жизнь без вранья.
Вороньё нам не выклюет глаз из глазниц –
Потому что не водится здесь воронья.

Кто не верил в дурные пророчества,
В снег не лёг ни на миг отдохнуть –
Тем наградою за одиночество
Должен встретиться кто-нибудь !