НЕ ВСЯКОГО СОВЕТА СЛУШАЙ


Я возвращался на Восток.
Из отпуска, служить.
Конечный пункт — Владивосток,
Где к сроку должен быть.
Петлял состав, клубился дым,
Вдали синел Байкал...
В купе я ехал не один,
Попутчиц бог послал.
Так вот, попутчицы мои,
Чтоб время скоротать,
То нажимали на чаи,
А то ложились спать.
Беседа мирная плыла,
Секретов — никаких.
А за окном метель была,
Собой тревожа их.

Старушка тихая, седая
Неторопливо речь ведёт.
И говорит, чай попивая:
«Пожить я к сыну еду вот.
Их было трое у меня,
Да в год сорок второй
Двоих взяла с собой война,
И стала я седой.
А самый меньший служит здесь,
Он пограничник сам.
Всё пишет, что внучёк уж есть,
Приехала бы к нам.
И собиралась целый год
Я в этакую даль».
А за окном-то всё метёт,
И оттого печаль.
Большой сундук её стоял,
Проход загородив.
И проводник с ним как-то взял,
Старушке уступив.

В окрестностях Улан-Удэ,
Уж не припомню точно, где,
На полустанке, между прочим,
Ей выходить бы надо ночью.
«Мне в жизни сроду не везло.
И как я доберусь?
Да и буран ведь, как назло.
Настанет ночь. Боюсь!..»
Когда закончила рассказ,
Настала тишина.
Потом заговорили враз:
— Куда ты в ночь, одна?
Ведь здесь Сибирь, а не Рязань.
Ты в эту темень только глянь.
Чтоб не досталася волкам,
Лежи, давай, на полке...

Ещё раз чаю напились
И, жизнь, коря слегка,
Поспать немного улеглись,
Оставив свет пока.
В неясной обстановке
Ушёл я в коридор.
И вдруг на остановке
Услышал разговор.
Снаружи кто-то крикнул:
— Здесь бабка не была?..
Но паровоз тут свиснул
И наступила мгла.
Мелькнул огнями «газик»
И несколько солдат...
Я догадался сразу:
За матерью наряд.
И даже растерялся:
А как же дальше быть?
Сначала собирался
Пойти и разбудить.
Ну, разбужу, а толку?
Заплачет в темноте.
И сам не знаю толком,
Что за солдаты те.

Не знал, что делать,
покурив,
в купе своё поплёлся.
И тихо двери притворив,
Наверх к себе улёгся.
Роились думы эти
С вопроса на вопрос.
И как-то не заметив,
Уснул под стук колёс.
И вот, когда сундук носил
За бабкой на вокзал,
Набрался мужества и сил
И всё ей рассказал.
Она внимательно взглянула,
Слезу смахнула подолом.
И вяло так рукой махнула:
Мол, надо жить своим умом.

Вернулся я в купе усталым,
И слова некому сказать.
Сел у окна, светать уж стало.
А вон и станция опять.
И вот я вижу, что к вагону
Вновь пограничники бегут.
Я их у двери встретил, помню,
И рассказал про бабку ту.
Видать — валились с ног солдаты,
А из-под шапок пар валил.
Когда узнали, вот тогда-то
Один из них заговорил:

— Не зря мы поезд догоняли.
Прав командир: была здесь мать.
И лопухи, что проморгали.
Ну, а теперь, ребята, спать!
Часочка два передохнём.
Знаком ориентир.
И маму вашу привезём,
Товарищ командир!..



ОБМИШУЛИЛАСЬ БАБУСЯ


В войну солдатскою вдовой
Она с детьми осталась.
Но каждый выхожен, живой,
Хоть нелегко досталось.
Уж внуки выросли давно,
Состарилась до срока.
Корову держит всё равно,
А с той всегда морока.
Но силы стали уж не те.
Глаза не видят зорко.
Так нет же, вечно в суете —
Не полежит на зорьке.
— Зачем тебе ходить за ней?
Да ты корову брось! —
Все говорят соседи ей. —
Не пропадёшь, авось.
— Нет, не привыкла я, поверь,
Сидеть возле окошка...
И также держит и теперь
Корову, кур и кошку.

Занемогла опять вчера,
Наверно, к непогоде.
Где тут помогут доктора
(от ревматизма ломят ноги).
Домашний препарат нашла,
Натёрла ноги, руки,
Чтоб боль немного отошла
И прекратились муки.
Потом на койку прилегла.
Но не спалося долго.
Уж все обдумала дела,
Потом забылась только.
Заснула тихо. Видит сон,
Как молодой была когда-то,
И муж живой, вот рядом он,
С «нулёвкою» солдата...

Проснулась. Доит второпях,
И гонит за ограду.
Спешит обуться, но никак —
Второй чулок бы надо.
Под койкой шарила пока,
Коров уже погнали.
Пришлось идти ей без чулка,
А стыдно — вы бы знали!
Но не догнать, хоть семенит,
Бурёнке сто проклятий.
«УАЗ» в стороночке стоит,
А в нём и председатель.
Она к машине: «Помоги
Догнать в табун корову.
А то останусь без ноги
И на день хватит рёву».
Тот вышел, хворостину взял
(куда ему деваться?)
На ноги бабки взгляд упал —
От смеха не сдержаться.

Теперь её черёд краснеть:
— С ума схожу, ей-богу!
Как умудрилась я надеть
Чулки на одну ногу?..



НЕ НАДО ВЕРИТЬ ПАНИКЁРАМ


Однажды, может быть и в шутку,
Пустил в то время кто-то «утку»:
Не будет, дескать, долго мыла
(давно уж, правда, это было).
По этой, видимо, причине оно исчезло в магазине.

— Сходил бы ты за мылом, старый,
В деревне есть ещё, слыхала...
И вот старик, как ни бранился,
А взял мешок и потащился.
Шёл напрямик и без дороги,
Брели устало его ноги.
Жара была, сморило деда.
Дошёл до цели он к обеду.
И сделал, как жена просила:
Купил порядком, не под силу.
Сперва не тяжко было, вроде,
Да сводит ногу к непогоде.

Прошёл не больше половины —
Настиг его дорогой ливень.
Укрыться негде ему в степи.
Не хошь, да надо домой идти.
Он тапочки в мешок положил:
— Вот до чего я нынче дожил!
Штаны повыше засучил,
До нитки вымок, но тащил.
И к спуску он дошёл, шатаясь.
И дождь пошёл уже на убыль.
Но крутизна была такая —
От злости даже стиснул зубы.

Затылок почесал с досады:
Как ни крути, спускаться надо.
— Весь день помеха за помехой!..
Сел на мешок и вниз поехал.
Закрыл глаза, ползёт под кручу.
В кустах за что-то зацепился.
И надо ж так, тут случай вышел:
Мешок его в арык свалился.
Поток понёс его мгновенно,
Старик в воде выше колена.
На край арыка сел, усталый,
И до того обидно стало!

Потом немного сполоснул
От мыла одежонку,
Святых недобро помянул
И зашагал сторонкой.
Когда же через день купила
Старуха в магазине мыла,
То ей сказал старик с укором:
«Не надо верить паникёрам!»



КОЕ-ЧТО ОБ АКТУАЛЬНОМ
(прибаутка)

Долго ждут на остановке
Транспорт милые молодки —
Две солидные подружки,
Тихо жалуясь друг дружке:
— Ох, как хочется быть стройной!
Перестала спать спокойно!
Да, видать, попутал бес!
Чем же сбросить лишний вес?..
— Нет фигуры — хоть ты плачь!
Не даёт рецепта врач.
Что же делать, в самом деле?
Голодаю две недели!..

А мужчина-весельчак
Им сказал на это так:
— Есть, конечно, нужно в меру,
Не терять в сомненьях веру.
И добавил со смешком:
— Походите с год
п е ш к о м!



ЩЕНОК


Всполошились дед и внук,
Всё обегали вокруг.
Не найдут нигде пока
Запропавшего щенка.
До глубокой темноты
Голос рвут до хрипоты.
И, расстроившись совсем,
Возвратилися ни с чем.

Навалилася беда,
Не идёт на ум еда.
Им никто не смог помочь.
Оба плохо спали ночь.
Не бывало, чтоб чуть свет
Внук без лишних слов одет.
На лице кровинки нет,
Ждёт, пока не встанет дед.
Бабке больше не прилечь,
Затопила раньше печь.
И за мясом надо, край,
Всё равно идти в сарай.

Увязался внук за ней —
Время так пройдёт скорей.
Шли в молчаньи до двери.
Грустно, что ни говори.
Открывают дверь в сарай,
А навстречу — визг и лай!
Прыгал радостно у ног
Стосковавшийся щенок.



РАЗВЕ ОН РАБОТНИК?..


Если в базе крепко спит,
Чарку выпив, скотник,
Скот обиженно мычит:
«Разве он работник?»
Хмель туманит в мужике
Мудрости основы:
Молоко на языке
У любой коровы.

То, глядишь, уснёт с утра,
То поёт частушки...
Где же совесть у Петра,
Коль пусты кормушки!
«Стали тощими бока
От его попоек!
Дать не можем молока
Мы во время доек!
Уж возьмём на душу грех
За пустое вымя:
На глазах его
у всех
на рога подымем!..»