Исследователь счастья

Счастье – это не просто:
очень сложно найти его в себе
и невозможно – в другом месте.

Шамфор


…Наверно, не так уж важно то, как произошла когда-то эта встреча. Чей и за что это был подарок – тоже не знаю… Главное, что просто однажды…

…Я проснулась на маленькой лужайке среди столетних дубов. Вокруг было мирно и спокойно, ласково грело солнышко. Тени от деревьев навевали безмятежные мысли. Я оглянулась и вскочила – я увидела Дом. Было в нём что-то странное… Наверно, то, что он находился в том месте, где, казалось бы, ещё не ступала нога человека; и то, что он был и простым, и величественным одновременно… Он был построен из гладко отёсанных камней и на фоне заходящего солнца переливался всеми оттенками зелёного. Был там и сочный зелёный цвет распускающихся весенних листьев, и тёмная зелень болот, и сияние изумрудов, и нежно-зеленоватый цвет самой ранней юности. Всё вместе вызывало непередаваемое чувство – казалось, что я случайно попала в сказку, одну из тех, которые читала ещё в детстве…
- Ну как, нравится ? – внезапно раздался за моей спиной голос. Приятный голос, несмотря на небольшую хрипотцу. Я повернулась и тут же чуть не села от изумления на каменные ступеньки – слишком уж необычно выглядел человек, стоящий передо мной. Это был довольно-таки молодой ещё мужчина в непонятно-каком-костюме, которого, впрочем, не было видно из-под длинного фиолетового плаща, расшитого серебряными звёздами. Лицо его было потрясающе красивым, его нисколько не портили асимметричные брови, напоминающие две шхуны, одна из которых плывёт по ветру, а другая пытается подгрести против. Странно, конечно, но именно такое сравнение пришло мне в голову, когда я впервые взглянула в лицо Исследователя. А это был именно он. Глаза у него были светло-карие, кажется, сейчас такой цвет глаз любят называть чайным; такие лучистые, тёплые и… да, живые глаза. Такие не встречаются у равнодушных людей. Очевидно, на моём лице слишком уж откровенно выразилось недоумение, потому что Исследователь сказал, слегка усмехнувшись: «Что, очень жутко выгляжу ?» «Ну что за дурацкая привычка вырисовывать все свои эмоции на лице ?!» - простонала я мысленно, обращаясь к самой себе, а вслух пробормотала: «Ну что вы ?.. Совсем нет…» Он улыбнулся и протянул мне руку. Что и говорить, манеры его были вполне современными.
- Исследователь, - произнёс он. – Просто Исследователь.
Я пожала его руку и назвала своё имя. Странное ощущение охватило меня, когда моя рука была в его, - мне показалось, что какая-то жёлтая искра перешла из него в меня, скользнула по руке и растворилась где-то в области сердца… Исследователь поднял руку, бросил взгляд на часы и сказал:
- Ну что ж, у нас мало времени. Пойдём в лабораторию.
Воспользовавшись приглашением, я наконец-то вошла в Дом, который уже давно разжёг своими зелёными искрами моё любопытство. Первый раз в жизни передо мной предстала лаборатория, состоящая только из длинных полок, заставленных стеклянными сосудами с разноцветными жидкостями. Они сверкали и переливались на солнце, посылающим в окна последние за этот день лучи. Я заметила, что некоторые сосуды полны, но в большинстве из них жидкости всё же было до половины или ещё меньше. Я повернулась и посмотрела на Исследователя. На этот раз мои глаза выразили не запрещённое чувство – любопытство. Исследователь улыбнулся и сказал:
- Задавай вопросы, девочка, а я постараюсь на них ответить по мере моих скромных знаний и уверенности в них.
Я шагнула в его сторону и, не успев подумать над вопросом,произнесла:
- Кто вы ?
- Я ? – удивился Исследователь. Шхуны дёрнулись и встали под другим углом друг к другу. – Что за странный вопрос? Обычно люди встречаются со мной только для того, чтобы задать один-единственный вопрос: как им встретиться со своим счастьем…- Исследователь немного помолчал. – И тогда я просто не понимаю, зачем они шли ко мне, искали меня и почему задают мне вопрос, который должны задать себе... Но я отвлёкся. Итак, кто я? Вообще-то, предпочитаю об этом не говорить, хотя… почему бы и нет? Наверно, я просто отвык говорить о себе…
Исследователь унёсся мыслями в прошлое.
- Много, очень много по меркам обычного человека, лет назад я был французским графом. Я был богат и знаменит, вёл обычную жизнь аристократа того времени: охота, балы, пиры с друзьями, новые книги по вечерам в библиотеке… И у меня была невеста. Замечательная девушка… Одно её присутствие заставляло забывать обо всё плохом, что было тогда на свете. Звёзды для неё горели ярче, а соловьи находили для Изабеллы самые красивые песни. Она понимала меня, да и, наверно, всех других людей с полуслова, с полумысли, с получувства, она просто умела вдруг становиться – целиком и полностью - другим человеком, на какое-то короткое мгновение, конечно, но этого хватало ей для того, чтобы понять его… Иначе я никак не могу объяснить этот её дар. И люди, видя её, вдруг начинали рассказывать о себе, о своих радостях и несчастьях, о своих маленьких и больших тайнах. И после того, как Изабелла их выслушивала, они уходили другими, они снова верили и надеялись. Ведь получалось, как будто это самим себе они вдруг честно пожаловались и сами себе дали мудрые советы, хотя, конечно, никто и никогда не отдавал себе в этом отчёт – всем было достаточно вновь ощутить силу жизни, которую и вливала в них Изабелла… Она была такая красивая, моя Изабелла… У неё были тёмные волосы, отливающие золотом при ярком свете дня, и серебром при свете луны. А в её глазах можно было утонуть – до того завораживали они силой и нежностью… Моя Изабелла была рождена для счастья, для своего и для счастья всего того, к чему она прикасалась…
Голос Исследователя набирал красоту и звучность, в нём звучал целый оркестр – торжественность труб, мелодичность флейт, лиризм виолончели и жалостная тоска скрипок… Он терзал мне душу скрытой болью… Исследователь стоял и смотрел куда-то вдаль; могу поклясться, что в ту минуту он видел свою Изабеллу… Вдруг он резко повернулся ко мне, посмотрел прямо в глаза и почти крикнул:
- Ну скажи, почему она должна была умереть ?! Совсем молодой…
Умереть, хотя была рождена для жизни !..
Я вздрогнула и отпрянула, его слова поразили и испугали меня. Разве я была виновата в смерти Изабеллы? Хотя в ту минуту я, кажется, почувствовала на себе часть этой вины, не зная почему… Но в следующую же секунду Исследователь опомнился.
- Извини, - сказал он и положил руку мне на плечо. – Извини, девочка, я не хотел тебя обидеть.
Я молча кивнула и Исследователь продолжил свой рассказ.
- Когда она умерла, я был вне себя от горя. Я не знал, что мне делать. Жизнь стала серой, потому что я разучился чувствовать. Любовь, восторг, удивление – всё хорошее померкло и увяло. Остался только неразрешимый вопрос «почему ?» и ненависть… Почему я не покончил самоубийством ? – спросил он, опять прочитав мой невысказанный вопрос по глазам. – Я думал об этом, но сначала хотел отомстить. Кому ? Да всему миру. Но как ?! И знаешь, что я сделал? Я надел чёрный плащ, сел на коня и отправился в путь. Всем, кого я встречал, я говорил: «Счастья нет!» Каждого счастливого человека я пытался убедить в том, что его счастье – это всего лишь обман, химера и ничего больше. И они верили мне, эти люди. Девочка, верили! Воистину сам Дьявол стоял за моей спиной, придавая мне красноречия и заставляя людей верить мне… Лейтмотивом моей жизни, всей моей жизни, стала фраза: «Счастья нет!»
«Ты просто обманываешь себя!» – говорил я жениху на свадьбе. «На самом деле ты несчастлив, сейчас ты просто заблуждаешься», - уверял я дворянина, у которого родился долгожданный сын. «Его нет. Счастья нет!» – твердил я.
А оно было. Теперь я понимаю, оно было у всех тех людей, может, кратковременное и неполное, но было. Лишь у меня одного его не было, да и быть не могло. Потому что всем моим счастьем была одна лишь Изабелла. Она и больше никто. Теперь я понимаю это, а тогда поставил клеймо на всём мире и проклял его за это. Так продолжалось до тех пор, пока однажды у ручья чей-то неземной голос не произнёс: «Счастье возможно». И тогда я дерзко ответил: «Докажите!» И с тех пор я – Исследователь Счастья… Здесь, в этой лаборатории, я примирился с жизнью и обрёл некое душевное спокойствие. Мне нравится отсюда наблюдать за людьми, видеть при желании каждого насквозь… И знать, что так будет всегда… Но знаешь, - голос его зазвенел, - всё это я бы, не задумываясь, отдал ради одной-единственной встречи с Изабеллой.
Исследователь замолчал и отвернулся. И только тут я почувствовала на своей щеке слёзы… Мне просто было больно за этого человека. Я плакала…
Исследователь повернулся и ласково сказал:
- Не надо, не плачь. Всё это в прошлом и всё это только моё. И отплакано мною сполна. А умение вздрагивать от чужой боли – это не лучший подарок человеку.

Он загадочно улыбнулся, взял меня за плечо и слегка подтолкнул к полкам. Голос его зазвучал обычно.
- Знаешь, - сказал он, - эти колбы означают человеческие жизни, зелёная жидкость - то, сколько времени в своей жизни человек прожил не зря, а жёлтая – сколько он был счастлив.
- Не зря? Как можно прожить жизнь зря или не зря ?
- Понимаешь, люди часто ставят себе ненужные им цели, те, которые
никогда не сделают их счастливыми. И добиваясь их, человек просто зря теряет силы и время. Эти его действия – ничто, уходят в никуда и остаются в нигде. Если, конечно, не затрагивают походя что-нибудь настоящее… А если человек сделал правильный выбор и добивался своей истинной цели, как бы он ни плакал и ни страдал, это время – его время. Оно в любом случае прошло не даром. И ещё: никогда не пропадает время, подаренное другому человеку… Вне зависимости от того, был ли он его достоин или нет. Да и наверно, не нам судить о том, кто и чего достоин… Даже если это «что-то» и исходит от нас самих…
- Вот как…, - задумчиво протянула я, - значит, у вас здесь собраны жизни всех людей ? Всех и здесь ?
- Да, всех, кто начал жить с момента моего, так называемого, вступления в должность. Ты думаешь, здесь мало места, но я владею пятью измерениями, так что лаборатория эта практически безгранична.
- Понятно, - подошла к сосуду, в котором было меньше всего жидкости, и спросила, - а кто это?
- Это, - ответил Исследователь и тень грустной усмешки скользнула по
его лицу, - миллионер. Когда-то в юности он сказал себе, что непременно будет богатым. Всю свою жизнь, все свои силы он бросил на скопление денег. Он проявил недюжинный талант и изобретательность, женился на дочери банкира и с её помощью сделал карьеру и увеличил наследство её отца в несколько сотен раз. В общем, к сорока годам он стал так богат, как и мечтал когда-то в бедной юности, не зная, чем он будет обедать и будет ли вообще.
- Так в чём же дело? Он ведь при всё этом ещё и оставался честен ?..
- Да, оставался. Единственный человек, которому он реально причинил
боль, настоящую боль, - это его подруга детства, которую он когда-то любил и которая когда-то отвечала ему взаимностью. Она стала бы помехой на его пути, так он решил, а, решив, уже не оглядывался…
- А если бы он остался с ней, всё было бы по-другому ? – спросила я,
показывая на сосуд.
- Не знаю. Откуда же мне знать альтернативы? Какое счастье, что мне не
дано их видеть, ведь тогда я бы дико мучился от того, что не способен встретиться с человеком и подсказать ему правильное решение. А так и я сам узнаю, когда всё уже свершается…
- Страшно, - сказала я, - значит, никто не застрахован от ошибок.
Прожить жизнь зря – это ведь ужасно…
- Да, - ответил Исследователь и таинственная усмешка скользнула по его губам, - но ведь не всегда сам человек признаётся себе в этом честно, а значит, просто не каждый человек знает это о своей жизни. Это во-первых. А во-вторых, напрасно прожитая жизнь ничем, абсолютно ничем не наказывается. Ну, кроме себя самой, конечно…
- Многие почему-то думают, - продолжал Исследователь, - что счастье
приходит или не приходит к человеку само, что можно просто сидеть и «ждать у моря погоды». Но это бесполезно: счастье не приходит. Более того, в том чистом виде, в котором все его почему-то так упорно мыслят, его и не существует.
Я судорожно облизала губы. Не существует ??
- Человек сам делает своё счастье. Делает или, в крайнем случае,
находит. Знаешь, почему всё-таки большинство людей несчастны ?
- Быть может, они, думая, что делают себе счастье, делают на самом деле что-то другое ? – спросила я. – Потому что… Ну, не знаю, кажется, многие думают, что рецепт счастья один для всех, и добиваются общепринятых ценностей, - предположила я, - денег, карьеры, славы… Хотя на самом деле по-настоящему это нужно далеко не всем…
- Умница, - улыбнулся Исследователь. – Я думаю, во многом ты права.
Хотя, честно говоря, это только наше с тобой мнение. А ведь и исследователи могут ошибаться… Итак, мы дошли до того…
«Я дошла, - мысленно поправила я его, - вы всё это знаете давным-давно…»
- Мы дошли, - упрямо повторил Исследователь, - до того, что каждый
человек должен сначала понять, что же ему на самом деле надо, какая композиция жизненных явлений сможет принести ему счастье… Увы, так мало на свете людей, умеющих так тонко чувствовать свою жизнь, самого себя, чтобы ответить на этот вопрос и не ошибиться… Более того, отвечать на него постоянно, ведь человеку свойственно меняться, и постоянно не ошибаться…
- А потом искать это, - продолжила я.
- Да, искать. А если этой, так называемой, композиции в природе ещё не существует, а навряд ли так бывает, то строить её самому. Вот смотри, - Исследователь взял в руки колбу, доверху наполненную жёлто-зелёной жидкостью. Это был бедный художник «Он родился бедным как церковная крыса и умер в нищете», говорили о нём люди. Но у него было своё богатство – его картины. Всю жизнь художник кочевал из города в город, из страны в страну и рисовал. Что из того, что питаться ему приходилось хлебом и водой ? Просто он умел не размениваться на мелочи. Самым главным для него было умение видеть красоту мира и передавать её на холсте. Аристотель говорил, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. А Художник увековечивал мгновенья и тем самым дарил минутной красоте вечную жизнь. И этим он был счастлив… Людям творческим, наверно, легче в этом отношении: их призывает творить что-то сверху, призывает громко и настойчиво, так, что трудно ошибиться… Хотя не мне об этом судить. Ибо любой человек может хотя бы попробовать быть честным – перед собой. Говорят, этот вид честности требует от человека наибольшего мужества…
- А, наверно, тебе нужен пример ближе к твоему времени и не столь
однозначный, - предположил Исследователь, и мы пошли вглубь комнаты. В этом стеклянном лабиринте я уже успела запутаться, но Исследователь знал его как свои пять пальцев.
- Неужели вы помните истории жизней всех этих людей ? – удивилась я.
- Ты думаешь, я гений? – развеселился Исследователь. Конечно, вопрос
был шуточно-риторическим, но я как-то непроизвольно вклинила своё «да». Исследователь засмеялся и сказал:
- Мне подарили бессмертие в одном образе, а не как всем остальным – в
бесконечных… Но в остальном же я как был обычным человеком, так им и остался. Просто я беру в руки сосуд и чувствую жизнь, которую он символизирует – чувствую до мельчайших подробностей биографии, до тончайших душевных движений. Кроме того, эти цвета только на первый взгляд одинаковы – на самом же деле здесь сотни различных оттенков жёлтого и зелёного. Ведь счастье совсем непросто.
- Этой женщине, - продолжал он, взяв в руки очередную колбу, - всего
тридцать лет. И она счастлива, несмотря на то, что никогда не знала взаимной любви, и уж тем более, несмотря на то, что родственники считают её сумасшедшей. Она – геолог…
Вдруг раздался какой-то мелодичный звон. Я повернула голову и увидела старинные часы из красного дерева, покрытые позолотой. Они пробили одиннадцать часов.
- Ну вот, - с досадой сказал Исследователь, - время истекло.
- Послушайте, - решилась наконец-то я, - а можно мне посмотреть на
свой сосуд ?
Хотя, если честно, ужасно боюсь его увидеть…
- Я знал, что ты об этом попросишь. Но, извини, я не имею на это права.
И, поверь мне, это к лучшему… потому что и на этот вопрос ты можешь ответить сама. Вот только зачем ?.. Надо ли досконально знать прошлое?.. Не уверен…
Часы настойчиво пробили снова. И снова одиннадцать часов.
- Время, - на сей раз виновато улыбнулся Исследователь, - тебе пора идти. Жаль… Вот так – живёшь, встречаешься иногда с людьми, а через несколько часов приходится прощаться навсегда…
- Навсегда прощаются только с ненужным, - возразила я, - Уходит лишь
то, что забывается. А наша встреча будет бесконечной, хотя бы потому. что я вас не забуду.
Исследователь задумчиво сказал:
- Стоило ли отдавать так много за то, что случилось вдруг само ?
Я поняла, о чём он, и, вспыхнув, прошептала:
- Я другая… я…хуже…
Часы пробили одиннадцать в третий раз. Теперь в их бое слышалось явное возмущение. Вокруг меня закружился лёгкий вихрь, завертелись в плавном танце большие зелёные листья, начал сгущаться густой туман. Я поняла, что возвращаюсь…
Вдруг Исследователь, которого уже почти не было видно из-за тумана, резко наклонился и поцеловал меня в лоб. Снова жёлтая искра прошла по мне до самого сердца. Только на этот раз она не растворилась, а, ткнувшись в сердце и слившись с ним, распустилась цветком… После этого сразу всё исчезло…

Привычная жизнь захлестнула меня, но что-то неуловимо изменилось – Цветок. Так Исследователь, не нарушая правил, подарил мне несколько шансов. Иногда, в задумчивости бросая взгляд в зеркало, я вижу в нём красивую девушку с причёской, уложенной в стиле французского двора несколько веков назад. В её бездонных глазах – вера. И кроме веры – призыв к беспредельной честности…