Ксения Крыгина Миниатюры в прозе

ВСТРЕЧА


Мы встретились с ним тёплым майским вечером у парка, когда солнце из-за полосы горизонта посылало свои последние лучи разморённому от тепла городу. Они, отражаясь от окон, пытались предостеречь меня. От чего? Если бы я знала…
Так вот, мы встретились. Он курил и думал: отдать дань вежливости или поступить как всегда? Победила я, зато пострадал город: он бросил сигарету на асфальт и придавил её каблуком… И наконец-то посмотрел мне в глаза. Неужели же это те самые глаза, которые с завидным упорством снились мне раньше каждую ночь? Да, те же – тот же цвет, те же густые тёмные ресницы, но насмешка?! Она-то откуда взялась? С ней я не знакома. Он, недолго думая, познакомил нас, сказав: « Ну, как дела?» таким насмешливым тоном, что я непроизвольно вздрогнула. Неужели этот голос раньше так грел моё сердце? Нет, не верю! В моей душе всколыхнулись волны протеста и я, гордо задрав голову, ответила: «Отлично!»
(Хотя как могли быть отличными те дела, в которых не был замешан он?) Конечно, не такого ответа он ожидал; на мгновение с его лица даже исчезла маска снисходительности…
Но лишь на секунду, затем он снова овладел собой. Ещё бы! – столько лет тренировок. И тут я разозлилась по-настоящему, первый раз в жизни. Я ненавидела этого самодовольного, равнодушного к жизни циника за то, что он убил моего принца и занял его место. Как горько мне стало за того мальчишку, разочарованного, но всё-таки верящего, пошлого, но понимающего чужие чувства, не влюблённого, но и не равнодушного. Где он теперь? Почему шаг из прошлого в настоящее сделал одна я, а он остался? И в настоящем он просто не существует, как та кривая в точке Икс…
Я ещё раз посмотрела ему в глаза, моё сердце простонало что-то в последний раз, а потом я молча повернулась и пошла прочь. Я чувствовала на себе его тяжёлый недоумевающий взгляд, но мне было уже всё равно…
Дома я задёрнула шторы, отгораживаясь от людей, которым было всё равно до меня и погибшего принца, и упала на диван, уткнувшись лицом в подушку… Где-то хлопнула дверь. Наверно, это ушла моя первая любовь…

12.05.1998



НОЧЬ


…Ты приходишь ко мне ночами…
Тихо открываешь скрипучую дверь, задергиваешь поплотнее занавески, чтобы в наши
с тобой разговоры не вмешивались лунные лучи…
И комната погружается во мрак. Пространство растягивается и уходит далеко-далеко за горизонты и вертикали человеческого взгляда.
И мы одни. Только ты и я.
Тогда ты зажигаешь свечу и ставишь у моего изголовья. А потом просто смотришь мне в глаза и говоришь о бесконечном и непреходящем. Ты говоришь, что не бывает смерти без рождения, но бывает рождение, за которым не следует смерть. Ты говоришь, что даже когда гаснут небесные звезды, то все равно светит та звезда, которая зажглась когда-то в глазах любимого человека…
А я не отвечаю на это ничего – я просто верю Тебе. Безоговорочно верю…

Но это не ты, потому что настоящий ты никогда ко мне не придешь…
И это не я, потому что настоящая я разлюбила тебя давным-давно…


16.02.2001



ДВЕ МИНИАТЮРЫ

***


Наверно, в прошлой жизни я убила невинного младенца – и именно за это терплю сейчас адскую боль…
Быть может, когда-то в прошлом я предотвратила апокалипсис, и поэтому мне выпало такое счастье…

Моя любовь настолько холодна, что больше похожа на лёд…
Моя любовь приносит такую боль, что граничит по сути своей с глубокой раной…
Она настолько неправильна, что кажется: случайно появилась на белом фоне эта лужа алой крови…
Она так чиста, эта любовь, что можно было бы сравнить её с горным родником, если бы вода его не отдавала привкусом крови и слёз…

Знаешь, ты сам нарёк меня когда-то новым именем – именем человека, принадлежащего тебе…


***


Один и тот же образ:
Кровь…
Льётся, капает, хлещет…
На лёд, на снег, просто в пустом пространстве, растекается внутри организма…
Сочится из раны, из куска льда, из небытия, из сердца…
Ярко-алая, светло-красная или, наоборот, тёмная, почти чёрная…
В разных вариациях, но всегда – кровь.

Быть может, не случайна эта пошлая затасканная рифма?.. Может, любовь и кровь зарифмованы где-то там – выше?.. Зарифмованы не формой, а содержанием… Зарифмованы как великий смысл и абсолютная бессмысленность... Зарифмованы и записаны на листе жизни человеческой…
…моей, в том числе…

ночь на 3.01.2003


СИНИЙ КРАБ


Была ночь. Где-то высоко, в темно-синем небе, мерцали желтыми крапинками звезды. Хозяйка ночного небе – луна – равнодушно смотрела со своего трона вниз…
А внизу было море. Оно равномерно плескалось о серые скалы, усыпляя своим гулом тех, кто еще не спал. А не спал лишь один старый синий краб. Он полз, цепляясь в темноте своими маленькими неуклюжими лапками за обломки ракушек. Он полз так настойчиво, что казалось, будто какая-то неведомая сила гонит его вперед, не давая остановиться ни на секунду…
Прошлой ночью старому крабу приснился сон. Ничего особенного в этом не было: крабам часто снятся сны. Странным было другое: раньше ему всегда снилось море – то нежно-бирюзовое, отражающее в себе вечных путешественников – облака; то грозное, штормовое, когда оно чернело и огромные волны, со стоном разбивающиеся о скалы, наводили на всех страх. Ему снились чайки, белыми тенями парящие над водой в поисках добычи. Ему снились красочные морские звезды, выползающие из воды погреться на солнышке. Иногда он видел во сне своих соседей – серых крабов.
А прошлой ночью ему приснился человек. Точнее, девушка. Девушка с карими глазами, в которых была боль. Старый краб не знал ничего ни о людях, ни о любви, но прошлой ночью какое-то озарение нашло на него, и он понял все. Пусть не говорят, что крабы не умеют чувствовать. Для синего краба эта девушка с тоскующими глазами и любовь слились в одно целое. Он не знал, как и чем он может помочь ей в ее неразделенной любви, - он знал лишь одно: если он приползет к ней, она обретет счастье.
И он пополз.
…Он полз уже целый день. Старый краб знал, что его, пусть бессознательно, но ждут, и это гнало его вперед…
Рассветало. Рыжее солнце ласково улыбалось просыпающемуся дню, от его неугомонных лучей по морю мелькали алые блики; белые чайки беспокойно кричали, высматривая рыбу в синей воде. Старый краб, забыв обо всем, ковылял по камням. Он даже вздрогнуть не успел, когда сверху его накрыло что-то стеклянное и чей-то голос сказал: «Смотри-ка, краб. Да еще и синий! Интересно, как он сюда попал?» Другой голос, помладше, попросил: «Пап, а пап, можно, он будет жить у нас? Я никогда не видел таких синих…» Малыш перевернул банку, стряхнул краба вниз, отчего у него началось легкое головокружение, и, крепко прижав ее к груди, бросился бежать к домику. Домик был маленький, но место для банки нашлось сразу: мальчишка поставил ее на край подоконника.
Впавший в меланхолию и совершенно не соображающий, что происходит, краб опомнился лишь когда снова наступила ночь. Окно выходило на море, и он видел, как последний лучик солнца скрылся за горами, как высыпали на небе звездочки. Грациозно выплыла луна… Но ее краб уже не видел – теперь он снова видел только карие глаза, полные боли…
Подоконник был высокий, любой уважающий себя краб трижды подумал бы прежде чем прыгать с него. Но синим крабом руководило чувство гораздо сильнее страха. Он подполз к самому краю банки и прижался к стеклу. Этого оказалось мало. Тогда он стал подкатывать все камни, находившиеся в банке, к ее краю. Наконец, одна сторона перевесила и банка, не удержавшись на скользком подоконнике, упала на пол, тут же разлетевшись на сотни маленьких сверкающих осколков, один из которых расцарапал крабу лапку. Если вы думаете, что крабам никогда не бывает больно, то ошибаетесь: еще как бывает! И плакать от обиды они тоже могут, что синий краб и сделал. Слезы, впрочем, не помешали ему увидеть дверь и поползти к ней. К счастью, щель внизу двери была именно такого размера, что краб смог безболезненно проползти через нее. Но было еще крыльцо из трех ступеней, каждая высотой высотой в несколько таких крабов как он… Когда краб скатился на землю с последней ступеньки, он вряд ли соображал, где что: где море, где звезды и где он сам.
Краб встал и посмотрел на море. Оно приветливо плескалось о серебристый песок, манило его своим тихим шепотом, обещая прохладу и покой. Как это было заманчиво для уставшего странника! Старый краб шагнул к морю, поколебался секунду и заковылял дальше. И вдруг его пронзила мысль, внезапная почти до боли. Старый краб понял, что пока карие глаза полны печали, жить как раньше он не сможет…
Он постоял немного вдыхая теплый морской воздух, который привел его в чувство. А потом повернулся и пополз в другую сторону. Может, когда-нибудь, когда он раскроет тайну этой девушки, когда убедится в том, что печаль больше не коснется ее глаз, он вернется к морю и оно ласково примет его в свои объятия. Когда-нибудь, но не сейчас…
Краб полз все дальше и дальше; моря уже не было слышно. Непривычная тишина пугала его, но что было делать? Вдруг он увидел впереди сверкающие точки.
«Звезды?» - подумал краб, но тут же понял, что ошибся. Нет, это были не звезды - это уже были видны фонари маленького берегового поселка…